Михаил Драгунов: ижевские конструкторы научились делать много и надлежащего качества

ДК: Доброе утро, Михаил Евгеньевич! Благодарю вас за то, что согласились дать интервью. И первый, человеческий, вопрос: вы тоже конструктор-оружейник. Были ли у вас шансы выбрать другую профессию?

– Естественно, были. Я поступил в индустриальный техникум на специальность «Инструментальное производство». То есть, мог бы стать технологом, конструктором инструмента. Но с оружием наша семья всегда была связана. Сколько себя помню, оно было частью нашей жизни. Есть даже фото, сделанное в 1950 году, где мой отец демонстрирует мне свою винтовку.

ДК: Сколько вам было лет на тот момент?

– Три года. Поэтому разговоры о том, что нельзя давать оружие людям, – это глупость. Оружие всегда было в нашей жизни. Отец выполнил норматив первого спортивного разряда по стрельбе, и тогда можно было иметь в собственности спортивное оружие. Так у нас дома появилась винтовка, и мы часто ездили с отцом на соревнования. Помню, как он даже перед командировкой иногда брал с собой оружие на сборы сборной СССР.

ДК: Понятно. Но ведь в те годы оружие было под большим контролем. Как получилось, что вы все-таки пошли по стопам отца?

– Ну, так вышло, что в 1961 году Никита Сергеевич Хрущев заявил, что ствольное оружие – это пережиток каменного века, и многие специальности стали закрывать. Я же попал на инструментальное производство и не жалею об этом. Позже, когда закончил техникум, уже четко решил поступать на машиностроительный факультет по специальности, связанной с оружием.

ДК: Наверняка вы помните историю создания снайперской винтовки. Есть ли какие-то яркие воспоминания из детства, связанные с этим процессом?

– Да, конечно. В 1958 году мне было 11 лет, и я особо не понимал, что происходит. Но помню, что отец приходил домой не раньше 8 часов вечера, и у него было много командировок, связанных с испытаниями. Помню, как он однажды сидел на кухне и начал объяснять мне какие-то схемы, что-то рисовал. Видимо, ему пришла в голову какая-то идея, и он решил ею поделиться. Я, конечно, тогда ничего не понял, но запомнил его воодушевление.

ДК: Как происходил процесс создания такого оружия? Как была организована работа над СВД?

– В Советском Союзе была отлаженная система создания оружия. Сначала тактико-технические требования формировало Главное артиллерийское управление, а затем уже Министерство обороны и Министерство оборонной промышленности распределяли работу между заводами. В 1958 году отец уже был известен своими спортивными винтовками, и его взгляды на создание высокоточного оружия были сформированы. Но разрабатывать самозарядное оружие для армии – это была первая такая задача для него.

ДК: Вы сказали, что это была первая в мире самозарядная снайперская винтовка?

– Да, именно так, это была первая специально разработанная самозарядная винтовка. До этого времени снайперские винтовки либо отбирались из серийных по кучности, либо дорабатывались путем тюнинга. А тут стояла задача создать винтовку, которая сразу бы соответствовала высоким требованиям.

ДК: Были ли у вашего отца и его команды какие-то трудности в процессе разработки?

– Конечно, трудностей было много. Например, долго отрабатывали магазин. Винтовочный патрон с закраиной требовал нестандартного подхода к конструкции магазина, чтобы избежать задержек. Также много времени ушло на решение проблем с надежностью и кучностью стрельбы. Температура пороховых газов достигает 3000 градусов, и ствол быстро нагревается, что влияет на точность. Отец нашел решение этой проблемы, разработав узел ствола и цевья, которые позволяли сохранять кучность даже при интенсивной стрельбе.

ДК: А как проходили испытания оружия?

– Испытания – это долгий процесс. Сначала оружие проверяют на заводе, потом в головном институте Министерства оборонной промышленности «ЦНИИточмаш» в Климовске, где выявляют недостатки. После доработки винтовка проходит испытания на полигонах Министерства обороны. Только после успешных испытаний в войсках дается рекомендация на принятие оружия на вооружение. СВД прошла все эти этапы, и в 1962 году было принято решение о её принятии на вооружение Советской армии.

ДК: А этот результат — закономерность или исключение из правил?

– Это интересный вопрос. Безусловно, такие примеры, когда конструктор, ранее ничем особо не выделявшийся, побеждал в конкурсе, были, но нельзя сказать, что это было обычным делом. Например, пистолеты Макарова или Стечкина. Да и образование с талантом не имеет прямой корреляции. Множество талантливых конструкторов, таких как Шпагин или Симонов, имели очень скромное образование, однако их способности и практические навыки компенсировали этот недостаток.

Что касается Евгения Федоровича, то он был практиком, который своими руками прочувствовал оружие, и его техническое мышление и опыт позволили ему создать высокоточное оружие.

ДК: А как семья жила в годы разработки СВД? Какие условия предоставляло государство?

— Ну, это были обычные условия для тех времён. У нас был небольшой дом площадью 24 квадратных метра — это примерно одна комната. Нас жило четверо детей, родители и бабушка. В квартире мы появились только в 1964 году, после того как винтовка была принята на вооружение. Это был своеобразный подарок от государства. Отец пошёл к директору завода Ивану Фёдоровичу Белобородову и сказал, что выполнил свою работу и СВД приняли на вооружение. Тогда ему выделили квартиру из резерва завода — никаких очередей мы не нарушили.

Но, знаете, тогда никто себя не чувствовал каким-то избранным. Родители всегда говорили: «Мы такие же, как все». Мы жили скромно, без излишеств, как и все остальные в то время. Конечно, условия улучшились: появилась ванная, горячая вода, потом и газ подключили, но это было больше вопросом нормальных бытовых улучшений, а не каких-то привилегий.

ДК: В чём секрет успеха ижевских оружейников?

— Я, опять-таки, приведу слова отца. Он всегда говорил, что ижевцы всегда держались на отработанной технологии и четкой технической документации.

Пример с 1941 года: на Ижевский завод перевели производство револьвера Нагана и пистолета ТТ. В Туле, например, сборку вёл один человек от начала до конца, подгоняя детали вручную. В Ижевске же такого не было. Благодаря четко проработанной документации мы смогли поставить производство револьвера Нагана на конвейер, что само по себе было достижением, потому что это сложная механика.

И еще важный момент — в годы Великой Отечественной войны ижевцы обеспечили миллионы винтовок. У нас в экспозиции есть винтовка 1943 года. Видно, что в военное время убирали всё, что не влияло на тактико-технические характеристики, оставляя только надежность. Научились делать много и надлежащего качества. Это важная часть нашего успеха.

И еще один аспект — в 1952 году был создан Ижевский механический институт. Уже с 1956 года стали выпускаться специалисты. Это тоже помогло наращивать интеллектуальный потенциал и поддерживать высокое качество производства.

ДК: Михаил Евгеньевич, спасибо за подробную и интересную беседу!

– Спасибо вам!

Полную версию интервью смотрите на ютуб-канале «Секрет успеха с Натальей Кондратьевой».