1941: всеобщая паника и отсутствие власти в Москве

К началу октября 1941-го обстановка на западных подступах к Москве менялась очень быстро и не в пользу Красной Армии. Советское командование не смогло определить направление главного удара противника. Предполагалось, что основной удар танковые и моторизованные группировки немцев нанесут вдоль Минского шоссе, где была создана мощная оборона.

Свой главный удар немцы нанесли севернее Минского шоссе - как обычно, в стык между двумя армиями. Уже 7 октября противник замкнул кольцо окружения войск Западного и Резервного фронтов в районе Вязьмы. В окружение попали 4 армии: 19-я, 20-я, 24-я и 32-я. В этот день оборона на дальних подступах к Москве фактически рухнула. В «котлах» или полуокружении на западном направлении оказалось 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк резерва Главного командования. Всего под Вязьмой и Брянском погибло порядка миллиона красноармейцев. В плен попало более 688 тысяч советских солдат и офицеров, из окружения удалось выйти лишь около 85 тысячам или каждому восьмому «окруженцу».

В середине октября город охватила самая настоящая паника. Главным фактором для проявления панических настроений стал прорыв Можайской линии обороны и возможное появление передовых германских отрядов в Москве. Это была не столько паника, сколько потерянность в жестких условиях войны, когда большое число москвичей оказались предоставлены сами себе, а предыдущий уклад жизни спешно исчез. Момент безвластия продолжался всего 1-2 дня, однако подобный эксцесс был настолько необычен для Москвы, что это запомнилось как «Московская паника» или «Московский позор».

Нарком путей сообщения Лазарь Каганович приказал закрыть метрополитен и в течение трех часов подготовить предложения по его уничтожению. В ночь на 16 октября начался демонтаж эскалаторов метро, а наутро не работал уже весь общественный транспорт. Только за этот день и только по железной дороге город покинули по самым скромным подсчетам 150 тысяч человек.

Закрытие метро это стало для массы лишенных достоверной информации и привыкших к постоянному обману граждан недвусмысленным сигналом: «Если уж метро встало, значит, точно конец». Во второй половине дня встали трамваи и троллейбусы, перестало работать отопление, начался массовый грабеж магазинов и складов под лозунгом: «Не оставлять же немцам». В результате люди стали действовать по принципу: «Спасайся, кто может!», а пример им показывало большое и малое начальство…

Вот как писатель Владимир Войнович начал 61-ю главу своего знаменитого романа о солдате Иване Чонкине: «Говорят, в Москве какого-то октября была всеобщая паника. Никто не знал, что происходит на фронте, никто не работал, никто никому не подчинялся. На вокзалах творилось что-то невероятное. Люди осаждали стоявшие на путях теплушки и вагоны электричек, во всех направлениях, лишь бы из города, ехали на машинах, мотоциклах, лошадях, велосипедах, шли пешком, толкая перед собой тачки с пожитками. Метро не работало. Магазины, банки, сберкассы были открыты: заходи, бери, если чего найдешь. На улицах не видно было ни военных патрулей, ни милиции, райкомы и райисполкомы не действовали, власти не было».

Благодаря многим рассекреченным архивным материалам и опубликованным воспоминаниям очевидцев, мы знаем, что нарисованная писателем Войновичем картина является, если не точной, то очень близкой к действительности.

Вот выписка из секретной справки Московского горкома партии и прокуратуры Москвы: «16-17 октября из 438 предприятий, учреждений и организаций сбежало 779 руководящих работников. Было похищено наличными деньгами 1 484 000 рублей, а ценностей и имущества на 1 051 000 рублей. Угнаны сотни легковых и грузовых автомобилей. Выявлен 1551 случай уничтожения коммунистами своих партийных документов вследствие трусости в связи с приближением фронта».

Рассуждая о том, как удалось ликвидировать октябрьскую панику в Москве, многие историки вспоминают об отказе И. В. Сталина уехать из столицы в Куйбышев (ныне - Самара). Еще раньше в этот город были эвакуированы наркоматы (министерства), посольства иностранных государств и даже управления Генерального штаба. Там же, в Куйбышеве в кратчайшие сроки был создан радиопередающий центр, откуда по всему миру шло вещание передач с позывными «Говорит Москва»…

Спору нет, такое мужественное решение вождя сделало для успокоения москвичей гораздо больше, чем тонны плакатов и листовок. Однако, большинство авторов публикаций на эту тему предпочитают скрывать от общественности следующий факт: В эти критические дни Иосиф Сталин смирился с тем, что Москва находится в безнадежном положении и предложил Лаврентию Берии прозондировать почву для заключения нового сепаратного мира с Германией: «Пойдем на то, - чтобы отдать Прибалтику, Белоруссию и часть Украины, - на любые условия». (А.М. Самсонов «От трагедии поражений к великой победе», 1991). Однако, Адольф Гитлер отказался от данного предложения, считая, что Москва будет вскоре захвачена (Гейнц Гудериан. «Опыт войны с Россией», 1957).

17 октября в Москве заработал транспорт, на улицах появились армейские и милицейские патрули. Окончательный перелом наступил вечером 19 октября после заседания Государственного комитета обороны, на котором Иосиф Сталин, задал присутствовавшим риторический вопрос: «Будем ли защищать Москву?». После чего тут же продиктовал текст постановление о введении в столице осадного положения для подавления паники, анархии, мародерства и массового дезертирства, а также восстановления общественного порядка…