Владимир Красильников: все думают, что здесь манна небесная, а у нас работать надо

— Владимир Анатольевич, в России стратегический ресурс — это нефть и газ. Но и молоко тоже важно для экономики. Во-первых, это вопрос продовольственной безопасности, во-вторых, у него есть экспортный потенциал. Удмуртия в лидерах по росту и объемам производства сырого молока. А есть ли у республики еще не реализованный потенциал? Можно ли еще что-то сделать?

— Давайте возьмем для примера наше хозяйство. В этом году на один гектар пашни мы произведем 4,2 тонны молока. Вавожский район в целом — 2,9 тонны. Сколько в республике сегодня пашни? Статистика пошла такая, что сейчас никто не скажет. Я считаю, что примерно 1 миллион гектаров. В прошлом году в республике произвели 1 миллион тонн молока. Кстати, если не считать фермеров, то сельхозпредприятия 1 миллион тонн за год еще не произвели. А личные подсобные хозяйства вообще считать не надо, потому что это не товарная продукция. В общем и целом, в республике производится 1 тонна молока на гектар. Вот и сравнивайте: 4,2 и 1 тонна. Разница большая? Поэтому потенциал есть. Вопрос в том, как его использовать.

— До каких показателей реально поднять, как считаете?

В начале этого года появлялись цифры — 1,7 млн тонн в год к 2030 году. Сейчас о них уже забыли, но мы-то помним, потому что анализируем ситуацию. И, как говорится, эти прогнозы поддерживаем. 1,7 млн тонн — это большой объем. Реально ли достичь его сегодня? По итогам девяти месяцев 2024 года 42% молока в республике произвели 34 хозяйства, которые реализуют больше 20 тонн в день. А всего в Удмуртии субъектов, которые занимаются производством молока, порядка 350. Из них 200 — это сельхозорганизации, остальные — фермерские и личные подсобные хозяйства.

Так вот, 34 хозяйства дали в этом году 80% прироста. Где резерв? Понятно, что ЛПХ никто не считал — они не поддаются учету. Фермеры, я думаю, по приросту близки к нулю. Хотя в начале года рост у них был, но сейчас они идут с минусом, и к концу года результаты почти уравняются. Получается, что остаются только 34 хозяйства, которые могут дать прирост.

Когда начинаешь анализировать, кто они, на первое место выходит «Колос». Хотя, 4,2 тонны — куда больше, в принципе. Земли свободной у нас практически нет, людских резервов тоже. Другие хозяйства? Да, есть Большая Уча. Земли у них значительно лучше, чем у нас. И в количественном отношении тоже — 16 тысяч гектаров пашни против наших 12 тысяч. Но они производят только 40% молока от нашего. Значит, потенциал огромный. Есть Воткинский район, хозяйство Собиных — там тонн на 30 в этом году растут по ежедневным надоям, в следующем году фермы достроят, еще добавят. Думаю, подойдут вплотную к Шаркану, где основная стройка закончена и потенциал роста практически исчерпан. Камбарский район был с молоком. Сейчас район остался, а молока нет. Красногорский район — как было 20 тонн, так и есть, много лет уже. Что с ними дальше будет? Никто не знает. Никакого потенциала для роста в сегодняшних реалиях там нет, а технологии уходят все дальше и дальше.

— То есть, отстают безвозвратно. Что делать в таком случае?

— Стимулировать к переходу на рост производства. А для этого надо менять систему господдержки. Тем, кто производит 2-3 тонны молока в день, никаких субсидий не хватит — хоть 5 рублей им дай, хоть 10. Всё равно не выберутся, потому что объёмов нет. А для большого хозяйства, которое реализует 50 тонн молока в день, и 2 рубля субсидии — уже деньги, которые позволяют значительно расширить производство. Так что потенциал в республике есть, но чтобы его реализовать, мало пожеланий. Нужны направления, мероприятия, планы, проекты. А их нет, и заниматься этим некому.

— Государство может сыграть свою роль: помочь повысить производительность, оптимизировать, еще что-то?

— Вопрос сложный. Что такое государство в нашем случае, и какова его роль в становлении и развитии сельского хозяйства? 40-50 лет назад на поддержку сельского хозяйства выделялось до 20% бюджета страны. В начале девяностых в Удмуртии на сельское хозяйство шло около 10%. А сегодня — меньше процента, поэтому… В общих цифрах, как было 10 лет назад 1,5 миллиарда рублей, так и осталось. Я, может, и утрирую — чуть больше стало. По крайней мере, нам говорят, что не сокращают. Но на что сегодня эти деньги можно потратить… За 10 лет 1,5 миллиарда по своей покупательной способности стали меньше в 10 раз.

Поэтому, какова роль государства в процессах развития сельского хозяйства как бизнеса, определить сложно. Вроде бы, имеются ведомства, которое должны выполнять регулирующую функцию в развитии сельхозбизнеса, продвигать государственную поддержку, помогать в реализации идей и проектов, но по факту всё это сведено на нет. Потому что в министерстве сельского хозяйства сегодня нет людей, которые хотя бы что-то в этом понимали. Развитие полностью легло на плечи тех, кто хоть как-то заинтересован в этом бизнесе — будь то новые лица или руководители старой формации.

У руководителей, которые живут и развивают бизнес на своей территории, есть заинтересованность в ее развитии. Поэтому они вкладывают в нее доходы от бизнеса. Только это и остаётся. А сельхозотрасль в качестве источника пополнения бюджета района сегодня не рассматривается, потому что в объемах доходов районного бюджета ее роль не очевидна, хотя и высока. Нам говорят, что Вавожский район на 75% дотационный. Хотя мы продаём продукцию, платим налог на прибыль, НДС, другие налоги... Но даже НДФЛ не остаётся полностью на территории района. Все наши доходы оседают в другом месте, поэтому и у района, и у республики нет прямой заинтересованности в том, чтобы развивать промышленность и другие отрасли — чем больше мы производим, тем больше отдаем: доля отчислений в федеральный бюджет из года в год увеличивается. Но это вопрос уже не о бизнесе, а о большой политике.

Я сказал, что у нашего хозяйства нет резервов для увеличении производства молока. Да есть, на самом деле. 5 лет назад мы говорили, что нашему хозяйству не хватает земли, не хватает кормов. Но буквально за 3 года мы технологически так выросли в кормовом производстве, что в этом году было бы очень даже неплохо добавить еще одну тысячу коров, это 30 тонн молока в день. Увеличить стадо коров сейчас — это значит покрыть 100% маточного поголовья сексированным семенем и из общего количества телят получить 90% тёлочек. Моментом стадо создать можно, но пока нет такой возможности. Потому что для этого нужно построить ферму. А для того, чтобы построить ферму, нужно построить дорогу — иначе ни корма не завезти, ни молоко не вывезти.

Для развития инфраструктуры нужно участие государства. В Татарстане так и делают. В Удмуртии были разговоры об этом, но тем все и закончилось, реальных примеров нет.

— Вы даёте ощутимый прирост за счет использования технологий, а региональная наука помогает? У нас же есть целый аграрный университет. Насколько эффективно взаимодействие?

— Роль науки в развитии производства теоретически должна просматриваться. Безусловно, наука должна влиять, иначе бы её не было вообще. А вот насколько это сейчас актуально, я оценивать не могу, потому что сегодня все достижения в отечественном сельском хозяйстве пришли извне. Технологии мы купили вместе с техникой и оборудованием. Их создал рынок, который начал работать на сельское хозяйство, обеспечивая техникой, оборудованием, семенами, генетическим материалом, кормовыми добавками. Это пришло не от науки, а от бизнеса — в девяностые годы границы открыли, а Россия оказалась очень большим рынком, вместительным. Зарубежный бизнес все быстро организовал. Сейчас отечественные компании пытаются заниматься наукой, и мы сотрудничаем с ними, но что у них получится, зависит от того, насколько это будет востребовано аграрным бизнесом.

А вот с точки зрения подготовки кадров для села наука — это вопрос трудный, потому что сельское хозяйство оказалось на обочине государственной политики по развитию предпринимательства, потеряло авторитет и внимание со стороны государства, оказалось неконкурентоспособным. В аграрные вузы недобор на основные специальности, туда поступают по остаточному принципу. Примут любого, лишь бы занять бюджетные места. Поэтому здесь все сложно.

— Вы высказали идею, что Вавожский район может давать гораздо больше молока. Давайте конкретно — у вас есть модель, которая сработала сверх ваших ожиданий, а сколько может производить молока в день Вавожский район, по вашему мнению, и как это сделать?

— В Татарстане есть Кукморский район. Он буквально за 10 лет вышел на 500 тонн молока в день. Есть Сабинский район — там главой брат Минниханова. Он, кстати, был у нас, мы с ним общались. Досконально знает всё — лучше любого механика и зоотехника понимает, что на ферме творится. Удивил меня сильно, вообще. Его район буквально рванул по молоку — после того, как к нам он съездил. У нас в республике среди глав районов таких нет.

Так вот, я посчитал — 4,3 тонны на гектар пашни надо производить Вавожскому району, чтобы доить 500 тонн молока в сутки. Это реально. Наши резервы — увеличение поголовья и рост продуктивности. Проблема одна — надо строить фермы. Для этого нужна инфраструктура. Ну и желание сильное. Проблему с кормами мы, в принципе, решили — практика научила. То, что мы у себя внедрили, те же консультанты и продавцы, которые крутятся вокруг сельского хозяйства, — все дают. Просто уровень специалистов на местах настолько низок, что они не понимают, как этим можно заниматься — сразу руки вверх. Один раз послушали — нет, это не к нам, мы не сможем.

С кадрами, конечно есть проблема, но… Мы на сегодняшний день производим молока больше, чем 19 отдельно взятых районов республики. А знаете, сколько там в хозяйствах народа крутится — зоотехников разных, председателей —целая армия, и каждого нужно кормить, а мы тут как-то сами, одни…

— Кадры вам нужно притягивать. И перетягивать. Можете же.

— Да притягивать мы никого не собираемся. Но людьми надо заниматься. Район должен развиваться, а люди-то разбегаются — от того, что зарплата не удовлетворят, работа не удовлетворят, и многие другие вещи. Школы построили, а детей нет, учителей нет. Это вообще беда, хорошего специалиста здесь не удержать, сколько ему ни плати. А ему надо, чтобы дети имели доступ к хорошему образованию, внеклассным занятиям, спорту. А не к детской площадке, как в «деревне будущего». «Деревня будущего» — это попытка догнать вчерашний день. КРСТ — хорошая программа. Но ее исказили. Вот набережную в Зямбайгурте построили, а зимой снег чистить некому — не могут найти дворника. Да и зачем чистить — что там зимой будешь делать? Да и летом, если честно, нечего. А вот клуб так и не отремонтировали.

— Хорошо, вернемся к теме. Молоко — стратегический продукт, и его производство — это целый комплекс мероприятий, в котором не обойдешься людей, как его ни автоматизируй. А чем людей удерживаете?

— Чем держим… Сказать, что у нас уходят в основном на пенсию — да, это так. Есть случаи, когда люди уезжают — мы их взяли со стороны, но они нам не подошли. Думали, здесь манна небесная, а оказалось, что работать надо. Вопрос даже не в этом, а в уровне специалистов. Боятся к нам идти, даже на зарплату в два раза выше отказываются. Не готовы работать на таком уровне.

— Это те, кто со стороны. А местные? С жильём же вы им помогаете?

— Да, строим. Сейчас — шесть домов в год. Хотим не менее десяти, благо внутри населенных пунктов место еще есть, надо просто эти участки вычленять, находить хозяев, покупать. И это самая тяжелая работа. Строить проще. Главная проблема в том, что детей в младших классах становится все меньше. Вот это катастрофа. То, что мы платим хорошую зарплату — абсолютно не в нашу пользу. Наоборот, это стимулирует отток молодёжи в город, потому что у родителей появилась возможность учить детей в престижных вузах, покупать жильё. Мы работаем не на себя, а инвестируем в город. Все деньги уходят туда, к сожалению. Ну, и отдыхать сейчас, конечно, стали. Ездят на юг, даже во время уборки. Поэтому пока пользуемся тем, что на рынке есть трудовые ресурсы, которые еще не доросли до нашего технологического уровня. Есть надежда их привезти и подтянуть.

— Владимир Анатольевич, ну вот вы сейчас больницу строите. И оборудование закупаете. На ваш взгляд, удержит это людей?

— Ну, удержит — не удержит, пока сказать сложно. Надо довести вопрос до ума. Я эту тему пока не затрагиваю. Впереди самый сложный период — лицензировать и запустить. А построить проще всего — деньги вложил, материалы купил, строителей нашел, и все. Этот процесс сегодня идет.

— Давайте о том, что сделано сегодня.

— Мы на собственные средства провели капитальный ремонт дороги от Бии до выезда из Водзимонья на Монью. 5,6 км нового асфальта. Дорога была построена в 2001 году, и с тех пор не ремонтировалась. Идея заняться ей — моя. За сутки составили с подрядчиком смету. Потом месяц получали разрешение в Миндортрансе. В итоге работу выполнили за 1 месяц. Сделали по нормативам — 6 метров шириной, с отсыпкой обочин, съездами к объектам производства. Сейчас все уже все забыли, по какой дорогой мы здесь ездили.

Дороги для нас — артерии жизни. По ним ежесуточно перевозится до полутора тысячи тонн разных грузов. Даже министр транспорта и дорожного хозяйства сказал, что на его памяти «Колос» — единственный в Удмуртии, кто за последние пять лет сделал дорогу за счет собственных средств. Обошлась она нам в 70 млн рублей. Это процентов на 30 дешевле, чем если бы это делало государство.

— Вы построили в Нюрдор-Котье лучшую лыжероллерную трассу в республике. Она востребована?

— Мы говорим конкретными именами и фактами о нашей трассе. Три раза уже провели соревнования, приуроченные к Дню работников сельского хозяйства. Дважды выступал олимпийский чемпион Сергей Устюгов. Причем не всегда выигрывал даже. На последних стартах у нас было около 30 мастеров спорта, в том числе один заслуженный и три — международного класса. Например, участник олимпийских игр заслуженный мастер спорта России Дмитрий Яппаров, участница олимпийских игр в Пекине Лилия Васильева. И другие тоже. Они на наши соревнования стараются приезжать.

— А что так манит?

Во-первых, атмосфера. Отменная освещенная трасса: спуски, повороты, подъемы — все расположено компактно, все на виду. Во-вторых, хороший призовой фонд — миллион рублей от колхоза «Колос». Это на уровне Кубка России, или первой десятки коммерческих соревнований страны.

— Это же очень престижно. Для местности, для территории.

— Да, это престиж. Сертификацию этой трассы организовал трижды вице-чемпион Олимпийских игр Максим Вылегжанин. Он привёз главного в России человека по этому направлению, который делал трассу в Сочи. Он три дня у нас жил, сильно помог. Сейчас мы можем проводить региональные соревнования, чемпионат Удмуртии. Один из туров проводим здесь уже лет 7-8.

— Сколько спортсменов было на последних соревнованиях?

— Более 300. Получается, что наши соревнования крупнее чемпионата республики. И все уезжают довольными, потому что мы организовываем и питание, и приём. И сами старты достойные. У нас есть вакс-кабинки на 6-10 человек, где спортсмены могут с комфортом переодеться и подготовиться. Есть оборудование для электронного хронометража. На старте каждому участнику выдается чип. Финиш фиксируется автоматически, и мы уже минут через пять после окончания соревнований готовы выдать итоги. В республике такое оборудование, кроме нашей трассы, установлено только на биатлонном комплексе имени Демидова и спорткомплексе имени Кулаковой. Мы серьезно относимся к организации, стараемся всё провести на уровне российских соревнований, чтобы не как в чистом поле.

— Говорят, это не единственная построенная вами трасса.

— Правильно говорят, об этом пока мало кто знает. Мы уложили специальный мягкий асфальт на двух центральных улицах в деревне Новая Бия и соединили их за стадионом. Получилась закольцованная трасса длиной 760 метров и шириной 5-6 метров. Местные спортсмены уже тренируются здесь. Прошло несколько соревнований, в том числе с участием членов сборной Удмуртии. Все отмечают, что асфальт получился мягкий и удобный. Он сделан по всем стандартам. Больше в округе такого нет нигде. И всё это построено на средства, заработанные хозяйством.

Этим интервью «Деловой квадрат» открывает новую рубрику, в которой мы будем разговаривать со знаковыми личностями нашей республики и страны.